Читать интересную книгу Меч Господа нашего-5 [СИ] - Александр Афанасьев

Сукин сын…

Второй пилот трески — повернулся, показал два пальца. В маленьком грузовом отсеке Трески — они набились как сельди в бочке. Нормальных скамеек тут не было, сидели на своих парашютах. Горел приглушенный, красный свет, безопасный для приборов ночного видения…

— Две минуты! Приготовиться!

Встать. Снаряжение, его крепление проверено давным-давно, нужно только еще раз пробежаться по парашюту, потому что от него и только от него зависит, в каком виде ты будешь на земле: в виде готового к бою бойца или в виде мясной котлеты. Повернуться лицом к люку…

Лейтенант ударил по кнопке, аппарель пошла вниз, холодный воздух ворвался в самолет…

— Одна минута!

Пробежаться мысленно — не забыл ли чего. Перед прыжком — лучше думать о чем-то таком… нудном.

Красный цвет меняется зеленым.

— Зеленый включен!

— Сброс!

Прыгать не получается, на каждом — минимум восемьдесят фунтов снаряжения, не считая веса парашютной системы. Просто идешь к люку, волоча за собой всю эту тяжесть. Затем — оступаешься и падаешь в бездну…

Приземлились нормально. С высоты — Сомали казалось одним мрачным черным пятном, только по правую руку — горел маленький, не крупнее булавочного укола огонек. Видимо, в каком-то селении жгли костер в бочке. А может быть — что-то горело…

Неважно, в общем.

Несмотря на то, что нормальной парашютной практики у них не было уже несколько лет, приземлились на пять баллов. Разбросало их изрядно… ну что поделаешь, ночь. Зато — никто ничего себе не сломал.

Сержант только успел собрать парашют, как увидел мигающий фонарик. Не обычный, конечно же, с тусклым красным светофильтром. Он ответил, затем — пошел на точку сбора, таща все свое за собой…

— Где Бегун?

— Вон… кажется его фонарь, сэр…

К ним, собравшимся и наставившим стволы на все стороны света, бежал по пустыне морской котик, которого отнесло особенно сильно.

— Сэр!

— Тихо… Доложить по приземлении…

Доложились. Приземлились чисто… для американской армии затяжные прыжки с парашютом не были приоритетом, их отрабатывали немногие — но тут собрались профессионалы. И сделали все чисто…

— Сардж.

— Да, сэр.

— Вы, как я понял, снайпер.

— Да, сэр.

— Бегун, присоединишься к Красавчику и сержанту. Вы будете головным дозором.

— Есть, сэр.

— Фермер, смотри на шесть. Птица, помоги ему.

На территории врага все переходили на боевые клички, только сержанта звали "сержант", потому что не знали его кличку.

— Окей, Красавчик, смотри по направлению. Двинулись!

— Смотрите! На одиннадцать и дальше!

Лейтенант переполз к наблюдательной позиции.

— Да… черт бы их побрал.

На дороге — останавливались машины, из них выходили люди. Машин здесь было немного, но они были. Больше гораздо было ослов и мулов — и их владельцы тоже останавливали своих животных и сходили с дороги…

— Вот черт… они что — заметили что-то?

— Навряд ли… Сардж, как принимаешь?

В ответ — только один тоновый сигнал. Говорить слишком опасно.

— Ублюдки…

Лейтенант взглянул на часы.

— Намаз. Эти ублюдки собрались молиться Аллаху…

Они много времени провели в Ираке — но такого там не было. Все-таки несколько десятилетий жизни в безбожном государстве Саддама Хуссейна давали о себе знать. Особо фанатичные концентрировались у иранской границы, на юге, в Садр-Сити в Багдаде. В остальных местах, как только наступало время намаза… конечно кто вставал на намаз, кто просто поминал Аллаха, не отрываясь от своих занятий… но не было такого, что все сразу, вообще все — остановились. Нигде такого не было, а здесь — есть.

Это зрелище произвело на морских котиков гнетущее впечатление. Все они — отчетливо понимали, что видят перед собой новую войну…

— Птица, что у нас с наведением…

Птица, лежавший чуть позади всех с компьютером — чуть слышно присвистнул.

— Ничего, сэр. Нет движения.

— Смотри внимательней.

— Есть, сэр.

Лейтенант опять посмотрел в прибор наблюдения на дорогу и на окрестности. Было тревожно.

— Черт бы их побрал…

В непосредственной близости от дороги было трое — этот психованный черномазый снайпер и двое его людей, которые увязались за ним. Черт бы их побрал…

— Сэр, если кому-то из этих хаджей после намаза придет в голову оправиться, он оправится как раз на головы нашим…

— Заткнись…

— Есть, сэр…

Ганнери-сержант Грегори Бунт был от дороги намного ближе, чем основной отряд морских котиков, можно было даже сказать — критически близко. Если брать классическую засаду, буквой L — то он, вместе с пулеметчиком котиков и своим вторым номером — был на коротком плече этой буквы. Самая выгодная позиция — и самая опасная, потому что она близко к дороге. Причем — вопреки классической схеме он устроил засаду на другой стороне дороги, то есть это была буква L, вывернутая наизнанку. Основная группа заняла позиции на восточной части дороги, а они — через дорогу на западной. Дабы защититься от возможного поражения пулями своих же — они отступили на север не меньше, чем на двести ярдов. Характеристики их оружия — это позволяли. Правда, теперь — в случае большой заварухи они рисковали быть отрезанными от основной группы.

За тот остаток времени, который остался от ночи, они выдвинулись вперед — та группа, которая и была головным дозором. Тот парень с пулеметом, которого поставили за ним присматривать и еще один, молодой, но дельный. Второй номер снайперской пары, у него был карабин с глушителем и оптическим прицелом. Бесшумная смерть, до трехсот ярдов — как в тире. Они же — были меньше чем в ста ярдах от дороги.

Сержант действовал точно так же, как его учили действовать в пустынной местности. Работая лопатой, он выкопал углубление в полтора фута, накрыл его плотной тканью, затем с помощью Красавчика — засыпал сверху землей и даже "посадил" поверх небольшой, чахлый куст. В это укрытие он и заполз. В пустыне, на ровной поверхности, спрятаться сложно, но возможно. Главное — чтобы ничего не нарушало ровный вид поверхности. Любая кочка, любой пригорок для местных — уже сигнал опасности.

— Хорошо, что нет собак… — на грани слышимости прошептал Аллен.

Молящиеся отошли от дороги недалеко, на пару десятков ярдов. Мекка располагалась примерно там, где лежали они, молящиеся были видны им как бы "сбоку-спереди", под углом градусов в сорок пять. Это дополнительная опасность — обычно человек не видит, что находится на земле, он инстинктивно смотрит на уровень своего роста… но эти-то стояли на коленях на своих ковриках. Любое неосторожное движение могло стать роковым.

И да… хорошо, что нет собак. Собаки бы их уже учуяли…

Сержант уже пожалел, что выдвинулся так близко к дороге. Это было опасно, а снайпер, который ищет себе опасности — плохой снайпер. Но он привык так делать в Афганистане. Дело в том, что сейчас ввели новые правила… конкретно идиотские. После того, как ты пристрелил какого-нибудь тюрбана — ты должен постараться взять у него образец ДНК. Вы представляете себе, что это такое? Выстрел, всех подняли на ноги… и в это же время второй номер снайперской пары бежит к подстреленному, чтобы взять у него мазок слюны из глотки или крови.[32] А у многих снайперов нет глушителей и выстрел в горах может быть слышен на много миль. Сержант Бунт был одним из тех немногих, кому все же удалось выполнять эти долбанные правила… у него на винтовке был глушитель, а сама винтовка была полуавтоматической, так что он мог прикрыть своего второго номера вполне действенным огнем, пока тот бежал за образцом ДНК. Потому-то он и привык сближаться с противником по максимуму — одновременно и повышается шанс убрать ублюдка с первого выстрела и второму номеру ближе бежать…

Становилось все жарче… днем воздух в пустыне может прогреться до пятидесяти градусов. Кэмелбек, заплечный мешок с водой помогал, но немного, тем более сержант контролировал себя. В жару — нужно пить минимум, буквально по небольшому глотку в час, они это поняли на своем страшном и кровавом опыте в Афганистане. Все излишне выпитое — не усваивается организмом на клеточном уровне — а выходит из него с потом, форма становится жесткой как наждачная бумага и раздирает в кровь тело в самых неподходящих местах. Идти становится почти невозможно, более того это чревато заражением. Да… корпус Морской пехоты Соединенных штатов Америки многое познал и многому научился с тех пор, как они пришли в эту горную страну…

Он не двигался. Совсем. В Афганистане — он научился лежать неподвижно целый день и только ночью — немного разминать мышцы и приводить себя в порядок, чтобы выдержать день следующий. В Снайперской школе морской пехоты такому тоже не учили… там учили маскироваться и стрелять, но не лежать неподвижно целый день в полном снаряжении и в пятидесятиградусную жару. Человеческий глаз прежде всего замечает движение… это идет с незапамятных времен, когда движение — означало нападение хищников… А парень рядом с ним молодец… хоть и молодой совсем… не ноет, не дергается, а молча лежит рядом с ним…